– Ни через неделю, Северов. Ни через месяц. Ни даже через год. Читай по губам, кобелина несчастная: Я НЕ ВЫЙДУ ЗА ТЕБЯ! Даже если ты останешься последним мужиком на земле, а я буду погибать от одиночества! Мне плевать на твоих баб, как плевать и на тебя! – резко поднялась, игнорируя головокружение и подступающую тошноту. – По-твоему, я достойна такого предложения? Достойна того, чтобы мне изменял отец моего ребёнка? Серьёзно? Катись ты на хрен!

Лицо Матвея приобрело серый оттенок, а глаза вспыхнули бешенством.

– В таком случае, ты останешься здесь до родов. Не выйдешь из дома, пока не дашь своё согласие. А если не дашь… – он сделал паузу, видимо, для того, чтобы я прочувствовала всю горечь ситуации. – Я заберу своего ребёнка, а ты можешь катиться, куда угодно. Хоть с Яриком трахаться, хоть с кем пожелаешь.

Он смотрел мне в глаза, даже ни разу не моргнув. Выплёвывал свои ядовитые слова мне в лицо, а я задыхалась от колючей, не дающей вздохнуть обиды и злости.

– А ты поверил, что это твой ребёнок? – взвилась, уже не контролируя свои эмоции. – Ты не имеешь к нему никакого отношения!

Наверное, если бы мне отрубили все конечности, включая член, так паршиво не было бы. Словно сердце мне из груди выдрала своими кошачьими когтями и разорвала на части на моих глазах.

Блядство. Да я ожидал от неё чего угодно, но чтобы так… Полоснула по живому просто.

Замахнулся, а Стешка руками закрылась и в сторону отбежала. Дура.

– Повезло тебе, сучка, что ты беременна. Убил бы сейчас, дрянь.

И ушёл. Капитулировал перед малявкой. Лучше так, чем не сдержаться и отметелить её. А хотелось. Невыносимо хотелось заехать ей по губам, чтобы больше не смела рот открывать без разрешения. Но мы-то оба понимаем, что сие невозможно. Эта дура будет выводить меня до последнего. Пока либо я с ума не сойду, либо её не прибью.

Разумеется, я не поверил в её россказни. Ежу понятно, что ребёнок мой, но… Что-то снова заскребло под ложечкой. Как-то гадко внутри стало от осознания… Да нет же. Нет. Не может того быть. Кошка моя, конечно, та ещё стерва, но чтобы с другим лечь… Нет.

Вызвал охрану и с неспокойной душой ушёл. В себя нужно прийти. Очухаться от этого морального насилия. Все мозги мне уже Стешка затрахала и я просто не представлял, как продержусь до родов. Ведь после рождения мелкого всё должно наладиться. Так ведь?

* * *

Ушёл. Хлопнул дверью и свалил, трус несчастный. А меня колотило от бешенства. По сути, я, конечно, была не права, когда сказала, что беременна не от него. Да, я осознаю, что сделала ему больно, но вот совесть по этому поводу не мучила абсолютно.

Я, которая выросла на сказках о вечной, непобедимой любви, в полной уверенности, что любимый должен быть один и навсегда, точно так же, как и любимая – просто не могла принять его измену и непонимание своей вины. Хотя, скорее, это было просто неприятие. Ведь ему можно, он же мужик!

Это неправильно. Так не должно быть. Только кому я это доказываю? Человеку, который считает измену аксиомой отношений.

И всего-то я хотела, чтобы он начал прислушиваться ко мне. Я ему даже простила бы это подлое предательство, зная, что не будет больше других женщин. Да только Матвей не планировал что-то менять в своей жизни. Его всё устраивает.

Правильно. Зачем менять свою жизнь, если и так всё замечательно. Ну и что, что эта дура не согласна? Ей же легко можно закрыть рот пощёчиной.

Из дома меня не выпустили невесть откуда взявшиеся два амбала. Хотя, в принципе, понятно откуда они взялись. Север решил снова ломать меня под себя. Что ж… Посмотрим, кто кого. У меня теперь есть очень весомый козырь, хоть и нехорошо так называть своего ребёнка.

– Ничего, малыш, мы твоего папку приведём в чувство. А для начала позвоним Елене Львовне.

* * *

Пил ведрами, а толку ноль. Ни в одном глазу. Как будто мало мне всей этой херни, так теперь ещё и нажраться не могу. Мозг плавился от постоянных попыток решить, как дальше-то жить. Казалось бы, всё должно быть отлично: от дел отошёл с малыми потерями, мать более менее на ноги поставил, девчонку свою вернул, ребёнок будет, опять же. Живи да радуйся! Ан-нет. Стеша вдруг решила, что может мною вертеть, как пожелает.

В итоге, конечно, алкоголь победил и хреновые мысли стали чуть менее хреновыми.

– Скучаешь, красавчик? – пропищало что-то на ухо и я уже немного пьяным взором зацепил полуголую, губастую блондинку.

В короткой юбке под кожу, маечка какая-то драная… Или это лифчик? Впрочем, неважно. Обычная соска, каких до хера.

И я… Красавчик, блядь. Аж смешно стало. Да такими как я детей пугают.

– А ты уверена, что сможешь меня развлечь? – вопрос риторический, не требующий ответа, хоть деваха и открыла свой силиконовый рот, как рыба, пытаясь сообразить своим куриным мозгом, что ответить.

И это она ещё не знает, что клеит хозяина клуба, так бы сразу кончила, прикинув, насколько толстый у меня кошелёк. Правда, она и так уже мои часы заценила, ещё немного и слюнями истечёт.

Вот этим они все и отличаются от моей Стешки. Ей ничего не надо, кроме… А чего ей надо, собственно? Я? Верность моя? Из-за этого ведь сыр-бор весь, так?

– Я очень постараюсь, – замурлыкала мне в ухо, обдавая алкогольными парами и приторными духами. – К тебе или ко мне?

Чуть не поперхнулся, как представил картину, где я заваливаюсь домой, к кошке моей бешеной, с этой овцой. Честно говоря, боялся за ребёнка, а так бы проверил, что моя тигрица делать будет. По-любому, эту шкуру пришлось бы потом прикапывать.

– К тебе. Иди на улицу, жди меня, сейчас приду, – шлёпнул деваху по жопе и та, взвизгнув, понеслась к выходу. – Позвони Мише, скажи, чтобы эту овцу больше не пускали, – бармен кивнул и наполнил мне рюмку.

Хочет моя кошка верности? Что ж, будет ей верность. Пусть попробует ещё что-нибудь вякнуть или заерепениться в своем репертуаре. И замуж пойдёт, как миленькая. Вот только дядя Север бухнёт от души и домой, к кошечке…

* * *

За вечер я пожалела раз десять, что позвонила Елене Львовне. Столько упреков и нотаций я не слышала даже от тётки.

– Это что у тебя на кухне творится, а? – остервенело выбрасывала из холодильника продукты, швыряя их мне в лицо. – По-твоему, кофе должен быть здесь, а яблоки на полке с колбасой?!

Я переминалась с ноги на ногу и ловила летящие в меня снаряды.

– Ну… Это не я продукты раскладывала… Это Матвей.

Лучше бы я этого не говорила. Лучше бы признала свою вину и получила в наказание зелёным луком по лицу.

– По-твоему, это оправдание? Разве мужик должен беспокоиться о порядке на кухне? – похоже, я наступила на больной мозоль тётушки. – Вот с этого всё и начинается! Сначала ты не заботишься о нём, а потом он находит себе бабу.